Журналист и телекритик Арина Бородина в профессии больше 15 лет. Она писала о телевидении для «Аргументов и фактов», «ТВ Парка», газет «Время новостей» и «Ведомости», много лет была штатным обозревателем газеты «Коммерсантъ». Каждую неделю в эфире радиостанции «Эхо Москвы» она подводит итоги теленедели в авторской программе «Программное обеспечение». Бородина исследует телевидение, опираясь на сухие цифры и факты. Высокая компетентность и уникальная методика позволяют ей представить наиболее полную картину того, как устроено телевидение, и каким образом оно воздействует на аудиторию. На организованном при поддержке «Открытой России» семинаре в Калининграде Бородина подробно рассказала о механизмах современного российского телеэфира, однако, несмотря на малосимпатичную картину, она не считает это поводом опускать руки.
«Чем больше мы говорим, чем больше мы стучимся, тем больше есть шанс что-то изменить. Вот почему я считаю важным рассказывать об этом. Это заставляет людей задуматься о том, как по-настоящему выглядит то, что им показывают по телевизору».
Начав с констатации очевидного: «Телевидение сегодня — самый простой способ донести информацию до человека. 94% россиян получает информацию из телевизора», лучший телекритик страны разобрала то, из чего сделано современное российское телевидение по косточкам.
Я не в чистом виде телекритик. Я занимаюсь журналистикой с середины 90-х годов и всё это время пишу о телевидении в самых разных аспектах: 12 лет я проработала в издательском доме «Коммерсантъ», я была обозревателем в отделе политики, на самом деле — телеобозревателем. Последнее мое место работы — РИА Новости. Я там проработала всего 8,5 месяцев, потому что потом РИА Новости были ликвидированы.
Пять лет я являюсь обозревателем радиостанции «Эхо Москвы», и каждую пятницу вечером и утром в субботу у меня выходит своя небольшая 6-минутная рубрика «Программное обеспечение».
Телевидение я изучаю с разных аспектов много лет. Разумеется, я писала информационные заметки о том, что происходит за кадром. Я изучаю телевизионные рейтинги и на основе этих телевизионных измерений у меня выходят различные обзоры. Без ложной скромности скажу, что этим раньше никто не занимался. Это скорее такой, социальный срез на основании цифр.
Есть такая компания «ТНС Россия». Она присылает данные, что и как смотрели москвичи, россияне в целом, как они смотрели, как реагировали на те или иные программы. И я изучаю эти измерения на разные возрастные группы, по разным городам.
Телевидение — это самый доступный и массовый источник информации. Можно с сомнением относиться к слову «информация» в применении к телевидению, но уж какая есть. Согласно данным «Левада-центра», 94% россиян (это данные марта 2014 года) получают информацию из телевизора, из выпусков новостей. Мне эти данные понятны и без исследований, потому что я каждый день смотрю рейтинги.
Начиная с марта 2014 года самым популярным телепроектом и в Москве, и в стране в целом является программа «Время». Такого не было никогда, это совершенно уникальная ситуация. Не трудно догадаться, с чем это связано. Еще в январе самой популярной программой был многолетний хит — ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят». В феврале — олимпийские трансляции, которые вытеснили из эфира всё. Но начиная с конца февраля, когда Олимпиада закончилась, программа «Время» практически не уступала первые строчки рейтинговых пристрастий, потому что из эфира все вытеснила ситуация с Крымом и с Украиной.
Говоря о том, что телевидение — это самый массовый и самый популярный вид досуга в стране, надо сказать, что чем дальше от Москвы и вообще вглубь, тем меньше возможности получать какое-то альтернативное развлечение и способ получения информации. Я бываю в разных в разных регионах. У меня есть родственники в очень маленьких российских городах, которые, конечно, очень живо обсуждают то, что они слышали, что им показывали по телевизору.
Два года назад я была в городе Салехард, там расположены газовые и нефтяные компании. Это молодой город: средний возраст людей где-то 40-42 года. Там достаточно высокий уровень жизни и высокие зарплаты. При этом транспорт очень дорогой, транспортировка до большой земли, как они говорят, очень тяжелая. Нищих на улице там нет вообще, нет безработных — действительно, высокий уровень жизни.
Я выступала на семинаре в окружной телекомпании, у меня был культурный шок. В этом городе практически не было интернета. Более того, в этом городе не было ни одного лицензионного кинотеатра. Люди не могли ходить в кино. Они ходили в кино только тогда, когда уезжали к родственникам на большую землю. Интернет, конечно, был, но он очень тяжелый, единственный способ получения информации — это спутниковые каналы. Тарелки были практически на каждом балконе.
Год назад я прочитала о том, их кинотеатр получил прокатное лицензионное удостоверение, и жители теперь ходят в кино, так же как мы, смотрят новые современные фильмы. Хотя, казалось бы, это одна страна. Я надеюсь, что с интернетом там тоже стало лучше гораздо. Но когда я там была, в отеле с очень классным сервисом не было интернета вообще.
На примере этого можно сказать, что в одной большой стране всё очень по-разному. В этом смысле телевизор, конечно, проще. Не требуется никаких там широкополосных интернетов, ты просто нажал на кнопку.
Если изучать данные за последние 12-13 лет телевизионных измерений, каждый год в нашей стране есть несколько популярных телевизионных трансляций, которые не зависят ни от чего — ни от того, кто президент, ни от того, какой политический строй, и ни от того, сколько у нас с вами денег в кошельке. Это 31-е декабря, Новый год, конкурс песни «Евровидение»: вне зависимости от того, какое место занимает наша страна, его всегда смотрят все, особенно голосование. И это чемпионат мира по футболу. Наша сборная никогда не будет Чемпионом мира. Но как оказалось, мы очень спортивная страна. Если рассмотреть данные исследований за 12 лет, самым рейтинговым проектом среди всего, что было показано за эти годы, будет не сериал, не ток-шоу, а именно Чемпионат мира по футболу.
И очень важная трансляция — к этому я и веду — это Парад Победы 9 мая. Собственно, Новый год и 9 мая — это два очень разных праздника, которые наполнены смыслом для людей вне зависимости от их политических взглядов и социального статуса.
То, что касается Дня Победы, мне представляется это очень важным. Год назад я делала материал на страницах РИА Новости о том, что смотрели российские зрители 9 мая десять лет назад, пять лет назад и с 2003-го по 2013-й год в четырех возрастных аудиториях.
В течение десяти лет 9 мая на первом месте практически всегда были военные фильмы и Парад Победы. Его смотрит колоссальное количество зрителей в 10 утра по московскому времени на Первом канале. Больше 50% телевизионная аудитория. Это больше половины тех, кто включает телевизор. И это проходит на протяжении многих лет. В этом проявляется связь поколений.
Меньше людей стали смотреть минуту молчания. Были года, когда ее рейтинги были очень высокие. А вот Парад Победы, как его там ни критикуют, по итогам каждого телевизионного сезона и календарного года одна из самых, если не самая популярная трансляция в стране. Почему я сейчас делаю на этом акцент? Это очень важный показатель.
Два года назад я была на Украине, еще, как сейчас говорят, «до войны». Меня пригласили в Киев с семинаром по поводу телевизионных исследований и медиаизмерений. Там была совершенно профессиональная группа людей, с которыми мы стали это обсуждать. Согласно телевизионным измерениям на Украине, у них День Победы и парад так не смотрели. Там высокие показатели, но самая популярная телевизионная трансляция среди всех украинских телеканалов — это рождественское и пасхальное богослужение. У них просто рейтинги обваливались в те дни, когда по телевизору показывали службу.
У нас же тоже показывают и пасхальное, и рождественское богослужение на двух государственных телеканалах одновременно. Собственно, Парад Победы тоже. Но у нас рейтинги они очень низкие. Почему? В этой характеристике разница ментальных и социальных кодов.
Почему у нас меньше смотрят церковное богослужение? Потому что люди, как правило, в церкви в это время, они не смотрят телевизор. На Украине они тоже в церкви, но есть какие-то маленькие населенные пункты, которые всё равно это смотрят — у них это возведено во главу угла. Вот очень показательная разница.
Почему смотрят меньше День Победы? Не потому что циничные и равнодушные. Это другая страна с другой повесткой дня, с другими традициями. Да, мы близки, но мы живем очень по-разному.
В 2004 году, когда случился Майдан, я работала в «Коммерсанте» и у меня вышло интервью с Александром Роднянским. Сейчас он известный в России кинопродюсер, а тогда он был основателем и владельцем одного из крупнейших украинских телеканалов «1+1». Это вот как наш Первый канал. Мы с ним разбирали механизм того, как телевидение на Украине реагировало во время Оранжевой революции. «1+1» был каналом, который обеспечивал интересы руководства Украины и работал на власть. Но когда на Майдан вышло столько людей, канал уже не смог работать только на власть — он, что называется, перешел на сторону народа. Часть новостей в эфире была провластной, а часть информации была с Майдана — это был 2004-й год. Роднянский мне объяснял в том числе разницу в ментальности между Украиной и Россией.
Например, на Украине никогда не было Чечни, никогда не было терактов, матери на Украине никогда не получали похоронки и цинковые гробы. Все эти нюансы, конечно, играют роль.
В начале сентября, с 1-го по 3-е в этом году проходили очень трагические дни памяти: 10 лет было со дня теракта в Беслане, самого страшного теракта в истории нашей страны, не говоря о том, что это один из страшных терактов вообще в мировой истории. Ни на одном российском канале, конечно, не было ни фильмов, ни специальных проектов. Исключение — телеканал «Дождь» и фильм Родиона Чепеля «Комитет».
Вообще к терактам у нас очень сложное отношение в силу того, что власть, безусловно, сделала очень много ошибок, страшных ошибок, в результате которых погибло столько людей и маленьких детей. Это очень сложная и тяжелая тема.
Беслан практически не вспоминали. Да, в новостях были короткие сюжеты 1 и 3 сентября, когда, собственно, случился штурм и погибло 334 человека, включая 186 детей. На двух телеканалах были сюжеты достаточно большие по меркам телевидения, потому что был день памяти жертв терактов: показали кадры из Беслана, как там чтут память, даже с кем-то из близких показали небольшие интервью. Ну, как могли.
На государственном телеканале «Россия 1», одном из крупнейших российских телеканалов, выделили всего 49 секунд эфирного времени под этот сюжет. При том, что программа шла полтора часа. Видимо, канал «Россия» не посчитал важным выделить хотя бы 5 минут. Видимо, кому-то не хочется по каким-то причинам напоминать своим зрителям о том, что 10 лет назад в стране был совершен теракт, которому нет аналогов и о нем нужно помнить.
Уже выросло целое поколение, 10 лет прошло, они не знают, что такое. Понятно, что за 5 минут человек не узнает, но он хотя бы услышит, что в его стране 10 лет назад был такой страшный теракт. Наше телевидение, в лице государственного канала, не посчитало возможным об этом напомнить. Это к слову говоря, о памяти.
И вот мы переходим плавно к тому, что происходит сейчас. Эти 49 секунд практически растворились в 20 сюжетах, посвященных ситуации на Украине.
Официальной войны между Россией и Украиной никто не объявлял. Мы все с вами живем в России, и мы хотим знать в первую очередь, о том, что происходит в нашей стране. Так вот с марта из новостей российских каналов практически совершенно исчез пейзаж российской жизни. Я уже иронизировала, что уже начала скучать по сюжетам о съездах «Единой России» и о жизни наших регионов. О посевных, о надоях, там, о жизни разных городов.
Я проводила этот мониторинг. В последнее воскресенье в итоговой программе «Вести недели» 14 сюжетов уже о ситуации на Украине, 3 сюжета о встрече Владимира Путина с губернаторами, заявление Рамзана Кадырова и еще о напряженной обстановке в мире.
В это же время на другом государственном телеканале, на Первом канале, в программе «Воскресное время» тоже больше 10 сюжетов о том, что происходит на Украине в разных аспектах, что там тоже центр мирового зла. Но там вспоминают Донатаса Баниониса, который ушел из жизни на текущей неделе, там рассказывают о Венецианском фестивале, где российский режиссер Андрон Кончаловский получил один из главных призов. Там рассказывают, в конце концов, о том, что в Москве был день города. Все-таки какая-то палитра.
На российском телевидении лежит колоссальная ответственность. Это, конечно, очень резкий термин, но, в общем, было совершено профессиональное преступление, потому что это совершенная манипуляция сознанием людей. С конца февраля, когда случилась эта ситуация с Крымом, Украина была названа в эфире российского государственного телевидения «фашистским государством». Это абсолютно дословная цитата. Ведущий главной итоговой программы канала «Россия 1» Дмитрий Киселев многократно по сей день употребляет это слово без каких-либо ограничений. Все именуются фашистами, карателями, хунтой, бандеровцами, нацистами. Без каких-либо оговорок. Говорят: «Киевская хунта», то есть получается, все жители города Киева вне зависимости от их взглядов объявляются киевской хунтой. Всех под раздачу.
С марта все информационные программы хронометраж увеличили в 2-3 раза. Они целиком наполнены сюжетами про Украину, изо дня в день нам говорят о том, что в Киеве — фашисты, что это фашистское государство. Как должны реагировать зрители? Если им не рассказывают про то, что 10 лет со дня трагедии в Беслане, дают на это всего 49 секунд, а часами говорят о том, что в Киеве — фашисты и бандеровцы. Масса фактов, которые показаны на государственных каналах, в первую очередь на канале «Россия 1» с программой «Вести», взяты из каких-то совершенно других государств, из других примеров, но приписываются происходящему на Украине.
Такого мощного пропагандистского наката не было ни в одной кампании — ни во время президентских выборов, ни во время голосования за «Единую Россию», ни во время информационной войны в 2004 году, когда была Оранжевая революция, ни даже в 2008-м, когда была война с Грузией. Ничего подобного не было. Весь мощный ресурс телевидения с 93% процентами выбора зрителей работает на то, чтобы мы ненавидели соседнее государство под названием Украина, потому что там фашисты.
Почему делался упор на слова «каратели», «фашисты»? У нас привязанность к теме войны, несмотря на смену поколений, очень сильна, поэтому я вначале и сказала, что самой популярной телевизионной трансляцией на протяжении многих лет является Парад Победы 9 мая. И поэтому эти слова работали, они попадали в точку.
Надо сказать, что пропагандистский эффект — совершенно разрушительный, но успешный с точки зрения поставленных задач. В этом смысле государственные каналы сделали свой выбор, это на их совести останется.
Информация была совершенно односторонняя. Никто по телевизору ни о каких погибших и отправленных в Донбасс псковских десантниках никогда не расскажет. Но когда это вылилось на страницы в интернета, на телевидении срочно, как под копирку были сделаны сюжеты о том, как в Костроме хоронили одного десантника-контрактника, который погиб. И что нам рассказывают?
В силу должности я смотрю все три канала и вижу этот ряд: контрактник, житель Костромы скрыл от своего военного начальства, от своей жены, взял отпуск и с оружием в руках поехал на Донбасс. Любой здравомыслящий человек не может себе представить, что можно добровольно, скрыв от близких и от военного начальства, уехать в соседнее государство и там воевать с оружием в руках? Он присягу приносил своей стране, он не может в отпуске, в свободное от работы время взять оружие и поехать воевать. Но зрителям показывают, что люди не могут быть равнодушными: вот, он погиб, показали его похороны с почестями. Но всё остальное-то нам не показывают.
Уникальная история, которая обязана войти в учебники по журналистике: как можно перестараться с точки зрения пропаганды. Это было в апреле. Канал НТВ, специальный выпуск, не объявленный в программе, программа «Чрезвычайное происшествие» показывает с плашкой «Эксклюзив» сюжет из города Николаева. Там в больничной палате лежит некий человек, весь израненный, у него ног привязана. Рассказывают, что это бывший гражданин постсоветского пространства с четырьмя паспортами, приехал из Германии, паспорт Украины, России, Германии и какого-то еще государства. Он — немецкий наемник, приехал на Украину, привез 500 тысяч евро. Была потасовка, он пострадал и лежит в больничной палате. Корреспондент НТВ берет у него интервью, и тот, в общем, сознается, что да, привез деньги, чтобы воевать против Украины. В общем, он — немецкий шпион, но по-русски, естественно, хорошо говорит. Зовут его Андрей Петков.
Это полвосьмого вечера, в разгар. Через полчаса в программе «Вести» большой сюжет тоже из города Николаева. Этот самый же Андрей Петков в этой же больничной палате уже корреспонденту «Вестей» рассказывает о том, как приехал поддержать сторонников Антимайдана, то есть народное ополчение. Он привез те же самые 500 тысяч евро, но эти деньги были потрачены на форму и на продукты. Он опять пострадал в какой-то там потасовке, и вот лежит в больничной палате. С разницей в полчаса его судьба силами телевизионных корреспондентов поменялась на 180 градусов: на НТВ он немецкий шпион, на государственном канале «Россия 1» он поддерживает ополченцев.
Но это только начало истории. Через 3 дня выходит отдельный трехминутный сюжет в «Вестях». Андрей Петков всё в той же больничной палате. У него уже завязана георгиевская ленточка на штакетке, где привязана нога. Он рассказывает корреспонденту, какой он сочувствующий. Это не всё. На прямой связи по Skype выводят народного мэра Николаева, то есть главу этих ополченцев и еще кого-то. Они говорят, что да, он уже не первый раз приезжает, он наш, он свой, он против Майдана, он нас поддерживает, он настоящий. То есть народный мэр Николаева это всё подтвердил.
И вдруг в воскресенье на НТВ показывают снова сюжет, что он (Петков), оказывается, шизофреник. Находят где-то его родного брата, показывают табличку психиатрической больницы. Брат, конечно, совершенно внешне не похож. Это нельзя доказать, но это, мне кажется, можно предположить.
Какие-то документы, что у него весеннее обострение, что они его давно ищут и вдруг увидели сюжет, поняли, что у него обострение, и он сумасшедший. Верхом пилотажа было то, что этот Андрей сказал, что немецкий он учил по старым грампластинкам. Звучит классический немецкий марш из старых советских фильмов про войну. Он говорит: «Да, я шизофреник. К сожалению, вот, у меня вот так вот бывает. И да, и немецкий я учил именно так». Вы понимаете, какая каша в голове у зрителя? На одном канале он так и остался антимайдановцем, а здесь он уже превратился из немецкого шпиона в шизофреника.
Таких примеров сейчас масса. В фильме про друзей хунты была героиня, немецкая журналистка, которая там разоблачала Аркадия Бабченко, военного журналиста. В программе «Анатомия дня» на прошлой неделе ее же показали, только немножко изменив фамилию. Девушку, которая была немецкой журналисткой, уже представили монахиней. У нее церковную обитель, и она с автоматом в руках поехала воевать на Донбасс и стала ополченкой.
Ополченцы — это что? Моя коллега Ксения Туркова и Марина Королёва подробно разбирали смысл этого слова. Это войска при регулярной армии, то есть должна быть регулярная армия, при которой были ополченцы. Здесь не было никакой регулярной армии и непонятно, с кем ополченцы.
История с Боингом была тоже совершенно дикая: все эти версии о парашютистах, спускавшихся с высоты 10 тысяч метров, рассчитаны просто на популизм, на массовое сознание. Когда муж моей мамы, пожилой человек, включил телевизор и сказал: «Они говорят, что охотились за Путиным». По телевизору оказывают два лайнера: якобы окраска малазийского лайнера и лайнера президента России похожи. Но никто же не задумывается о том, что на высоте 10 тысяч метров это невозможно разглядеть. К вечеру эта версия ушла из эфира.
Совершенно недавно в интернете показывали дикие кадры обезглавленных людей. Это были пленные украинские солдаты, и эти кадры отправлялись родственникам. А у нас их показали, перевернув смысл: мол, смотрите, что творят эти нацисты, фашисты, бандеровцы — они обезглавили людей.
Мы не видим второй точки зрения в принципе. Сейчас прошла негласная разнарядка: из новостей ушло определение киевской хунты, потому что заключили мирные минские соглашения. Но в каждом втором сюжете в новостях корреспонденты выполняют установку, данную руководством, о том, что это всё липовый мир, он должен быть сорван и даже подсказывают своим собеседникам, что бы они хотели от них услышат: «Будут бомбить Донецк» — без вопросительной интонации.
Совершенно чудовищная была история, когда на Первом канале был сюжет о женщине, которая рассказывала о том, что распяли трехлетнего мальчика, а его мать привязали к танку и возили час по площади, пока она не умерла на глазах у всех собравшихся. Рассказывала это женщина внутри большого сюжета о российских беженцах в программе «Время».
Эта история, конечно, тоже должна войти в учебники. Другой вопрос, как формировали этот сюжет, кто давал задание и где находили эту женщину. Больше ни в одном СМИ — ни зарубежном, ни украинском, нигде об этом не рассказали. Естественно, такого не бывает. Эту историю, если верить словам женщины, должны как минимум там 100 человек видеть. А в современном мире всё равно такое невозможно утаить.
Срабатывает-то на чем? На всех мифах о войне, о том, что фашисты и каратели, как говорят у нас в новостях, действовали именно такими методами. Потому что в каждой семье есть историческая память. Нет у нас семьи, которую бы не затронула война в той или иной степени. И поэтому эти образы работают.
Я подробно разбирала сюжет: погибший фотокорреспондент Андрей Стенин в рамках одного десятиминутного сюжета сначала шел с колонной беженцев, потом без колонны беженцев. Сначала его обстреляли из танка прямой наводкой, потом приехали украинские военные, забрали вещи и обстреляли его из установок «Град».
Но как же так? Если машина сразу сгорела, что же забирали украинские военные, которые приехали через сутки и бросили туда гранату? То есть когда я с включенным разумом смотрю этот десятиминутный сюжет, я понимаю, что там четыре взаимоисключающих версии. Но это же никого не заботит: чем страшнее картинка, тем больше тем накидывают, формируется сознание.
И российская жизнь вообще ушла: нам не рассказывают ни про пенсионеров (только про надбавки по крымским пенсиям), ни про больницы, ни про детские дома, ни про образование — ни про что.
С санкциями вообще непонятно что. Ведь, никто же не говорит про рост цен. В печатной прессе, даже в государственной об этом еще встречается информация. Если бы был какой-нибудь журнал «Крокодил», эти сюжеты просто можно было бы прям на первую полосу поставить: оказывается, у нас в стране уже и креветки практически делают, и свой пармезан, и всё ломится от продуктов. Кстати, нигде не говорят про Калининград. У вас есть особый статус и особая экономическая зона. Даже Медведев выразил беспокойство, как быть с Калининградом на фоне санкций, но в новостях про это нигде не говорят, потому что люди же начнут думать «Действительно, а как же так?».
У нас срочно по всей стране появились племенные хозяйства, заколосилась пшеница, на Сахалине рыба перестала уплывать за границу. Транспортировать ее на большую землю невозможно, но это не важно — мы будем есть мурманскую рыбу и сахалинскую. И бесконечно говорят про молоко и молочную продукцию, как всё хорошо. Только они забыли, что буквально неделю назад в тех же новостях говорили про отравления, про кишечную палочку, про ферму, погибли животные, что корма там не удались.
Полный диссонанс и исключающие друг друга версии. Это, конечно, всё формирует и всё влияет на зрителя. В этом смысле, конечно, роль телевидения совершенно колоссальная. И, повторюсь, это очень удручающая ситуация.
Возвращаясь к хунте: на мой взгляд, конечно, история про Андрея Макаревича совершенно вопиющая. Впервой части фильма, где было 13 друзей хунты, Макаревичу посвятили довольно большой кусок. Там был авторский текст про него: «Многолетнее сотрудничество с фашистами». Мне хотелось спросить: «Где были все эти годы фашисты?». То есть мы же в Российской Федерации живем, у нас, вроде как, фашизма-то нет. Андрей Макаревич был членом президентского совета по культуре. Как же он там так окопался с многолетним сотрудничеством? Это был исключительно телевизионный ляп. Можно было бездоказательно наврать про какие-то там виноградники в Крыму, якобы существующие у Макаревича, но многолетнее сотрудничество с фашистами в мирное время в Российской Федерации — это за гранью любого понимания.
Диана Арбенина тоже бездоказательно была объявлена пособником хунты. Диану Арбенину пригласили в жюри шоу «Артист» — развлекательный формат, который сейчас начался на канале «Россия 1». Еще в понедельник я получаю пресс-релиз, где она наряду с еще тремя участниками является членом жюри. И я сразу выразила обеспокоенность, что после того, как ее записали в пособников киевской хунты, она оттуда вылетит. И правильно: через 3 дня ее там уже не было, сейчас на ее месте Лолита, потому что неправильно, когда артист, которого на одном канале обвинили в пособничестве с какими-то немыслимыми фашистами, должна быть в жюри развлекательного формата на государственном канале. Вот такая у нас с вами цепочка получается действий.
Да, сейчас с учетом мирных соглашений, стилистика немножко изменилась, но по-прежнему звучит слово «фашисты», по-прежнему «бандеровцы», потому что это самое устойчивое. Опять же, Степан Бандера: все знают со школьной истории, что это был злодей и пособник фашистов. Это очень мощно работает.
С марта программа «Время» обошла все сериалы. Есть только три исключения — шоу «Голос», финал Чемпионата мира по хоккею и детский «Голос». А Андрея Малахова вообще уже просто практически вышибла программа «Время». Я такого не помню.
Треть телевизионной аудитории каждый день в девять вечера смотрит программу «Время», где там из 10 сюжетов 5 про то, как плохо живет Украина.
Людям, конечно, эта тема близка, но результат, к сожалению, чудовищный. Должно пройти очень много лет, чтобы теперь наши отношения каким-то образом восстановились. Дай бог, чтобы это случилось быстрее.
Нам бесконечно показывают несчастных людей, которые остались без домов. Но, ведь, в России много своих проблем: детские дома, больные люди, больницы, недостаточное финансирование разных сфер жизни. Нам же об этом не показывают. На людей это воздействует, и они на какое-то время забывают о том, что у них происходит. Когда повышались пенсии, когда были позитивные толчки в здравоохранении, в образовании и так далее — про это практически не рассказывают. Идет подмена: российские события вытеснены.
СЛУШАТЕЛЬ: Глеб Павловский очень часто подчеркивает свою версию, что уже не Кремль руководит СМИ, а СМИ влияют на Кремль. Есть ли хоть какая-то вероятность того, что Первый канал и «Россия 1» влияют на Кремль?
БОРОДИНА: Я читала это интервью, это утверждение Глеба Павловского. Конечно, я с ним совершенно не согласна — так не бывает.
ГОРДЕЕВА: То есть хвост не вертит собакой?
БОРОДИНА: Нет. Безусловно, нет. Все мои взаимоотношения с механизмом, с телеканалами, с теми, кто телевидением управляет и делает, оно говорит, что телеканалы, разумеется, являются проводниками того, что происходит в Кремле.
ГОРДЕЕВА: Как технически происходит руководство?
БОРОДИНА: Есть, естественно, президент, есть его администрация, есть традиционные встречи кремлевской администрации с руководством СМИ, в первую очередь с руководителями телевизионных каналов. И есть некая повестка дня, которая спускается в эфир. Если смотришь, вот, сравниваешь «Время», «Вести», НТВ, они синхронны в подаче, в смыслах и в стилистике. Они говорят то, что прорабатывается на этих совещаниях. Я не знаю, откуда информация Павловского, но по всем предыдущим кампаниям, очевидно, что телеканалы— проводники Кремля, а не Кремлю какие-то телеканалы навязывают свою политику. Ну, это надо просто знать этих людей и знать уровень их отношений, чтобы понять, что это совершенная неправда.
СЛУШАТЕЛЬ: Люди как маленькие дети: подбросили им любовь — они любят, подбросили ненависть — они ненавидят. Если через там неделю начнут говорить, что какая Украина хорошая, они опять ее полюбят. Как вы считаете?
БОРОДИНА: Я больше 15 лет слежу за эфиром и за новостями, прежде всего. Я была уверена, что это продлится недолго, но это длится более полугода. Сейчас если не начнется новый виток вот этого и военного, и политического противостояния между нашими государствами, может быть, это пойдет на спад. Но у меня скорей пессимистичный прогноз. Представляете, полгода каждый день, каждый день, каждый вечер по несколько выпусков на минимум трех телеканалах тебе каждый день говорят, что там фашисты и чудовищные преступления. Это очень глубоко проникает в сознание.
Есть если будет принят курс на то, что мы восстанавливаем отношения и нам начнут рассказывать, что на Украине колосится рожь и что конфеты Рошен — они прекрасны, а туристы поехали во Львов, в Киев и в Одессу, то, наверное, что-то начнет меняться. Но на это тоже должно уйти очень много времени. Это к ментальности. Война, тема войны, историческая память — вот туда и били этой ненавистью, этим фашизмом и так далее, карателями.
СЛУШАТЕЛЬ: Откуда взялось такое количество журналистов, которые так откровенно могут врать в эфир?
БОРОДИНА: Конечно, у меня нет ответа, потому что это очень глубинная тема и это тяжелая, на самом деле, ситуация. Еще одно дело, когда человек на протяжении хотя бы 10 лет последовательно врет. А есть люди, которые сначала не врали, а потом начали врать и это, конечно, еще более страшная история. Единственное, что могу заметить: чем меньше город, тем труднее врать своему зрителю, потому что ты встречаешься с ним в магазине, в поликлинике, на улице. Если прорвало трубу, а ты скажешь, что трубу не прорвало и она прекрасно сделана и скорая приехала через 30 секунд, а она не приехала вовсе, могут, ведь, и побить. Дистанция между теми, кто работает на больших телеканалах и теми, кто их слушает, велика и врать удобно. Ты наврал и ушел.
ГОРДЕЕВА: Как обыкновенному человеку сегодня прийти домой и объяснить им своим близким, своим соседям, своим друзьям, что вот начиная с сегодняшнего дня мы смотрим телевизор, включая при этом голову? Как человек может отличить правду в новостях, если он всё равно смотрит телевизор, от неправды? Или вообще технически сделать это в современном российском телевидении невозможно?
БОРОДИНА: Практически невозможно. Если я поначалу, начиная с весны, выступая в Санкт-Петербурге, Махачкале и других городах, я могла сказать, что общайтесь с родственниками, с друзьями, звоните на Украину, спрашивайте их, что происходит, то сейчас это практически невозможно, потому что по обе стороны границы произошли необратимые процессы.
Надо стараться искать какие-то альтернативные источники информации, даже если их практически нет. Они вне телевизора: иногда просто элементарно, может быть, обсудить и подумать.
Невозможно при массовой артподготовке, артиллерии, которая ведется в эфире так массированно, разобраться, где правда, где неправда. Тем более, что там всё равно, действительно, показывают руины, несчастных людей, убитых людей. Это же так и есть. Но о механизмах никто не будет рассказывать.
СЛУШАТЕЛЬ: Как вы видите, куда дальше будет развиваться телевидение? Будет, куда скатываться?
БОРОДИНА: Я не вижу пока никакой перспективы. Повторюсь, это очень традиционно и очень банально, но пока не будет принят курс президентом, администрацией, ну, как говорится, властью в целом на либерализацию, ничего не начнет меняться. Снизу это практически невозможно. И профессия, к сожалению, уже несколько лет переживает полную деградацию.
